Композитор и перкуссионист Рихардс Залюпе, один из авторов музыки к всемирно известному анимационному фильму «Straume» («Поток») и создатель медитативного музыкального канала «Tea of Bhakti», готовится к ещё одному важному событию. В следующем году в Латвии можно будет увидеть «Поток» в сопровождении оркестра, исполняющего музыку к фильму. Рихардс считает, что при переносе электронной музыки в формат «живых» оркестровых инструментов у зрителей появится возможность более глубокого восприятия «Потока». Режиссёр фильма Гинтс Зилбалодис согласен: та же самая картина, но совершенно другой опыт. Свои успехи в музыке Залюпе объясняет прежде всего дисциплиной — она необходима, чтобы войти в то состояние потока, когда музыка создается уже не тобой. «Я как материальное существо — Рихардс Залюпе — в этом мире подобен радио. Чтобы оно зазвучало, откуда-то должен прийти сигнал», — говорит композитор.
В последнее время всё чаще встречаются люди, играющие на ханге. На своём YouTube-канале «Tea of Bhakti» ты тоже играешь на нём. Тебя привлекает особое звучание этого инструмента?
«Tea of Bhakti» — медитационный канал, который я создал вместе с единомышленниками. Сейчас его развитие немного приостановилось, потому что идёт процесс ребрендинга.
Инструмент Rav Vast Hang drum очень удобен для того, чтобы брать его с собой на выходные, когда я путешествую по Латвии, играю музыку и снимаю природу с дрона. Маримба, на которой я тоже играю, для этого не очень подходит — она слишком большая.
Ты создал канал потому, что увлёкся медитацией?
Да, я хотел сделать свой альтернативный проект, который не зависел бы ни от кого, и разместить его на YouTube. Он должен быть, в том числе, визуально красивым. Безусловно, музыка канала связана с медитацией, которой я действительно увлекаюсь. У меня есть чёткое понимание концепции канала, я вижу, как он развивается, но ему ещё предстоит расти вместе с аудиторией, и, конечно, требуются средства, чтобы довести проект до того уровня, который я задумал.
Но я стараюсь не переживать об этом слишком сильно — сейчас такое время, когда многие поставили всё на паузу, потому что никто до конца не понимает, что будет с искусственным интеллектом, как он повлияет на музыку и повлияет ли вообще.
Один из латвийских мыслителей, философ Робертс Мукс, говорил, что пытался медитировать, но понял, что у него не получается, потому что в голове слишком много шума. Как человеку, связанному с музыкой, достичь состояния, при котором нет шума и мыслей, поскольку это, вроде бы, и есть цель медитации?
Вопрос в том, что мы понимаем под медитацией и зачем она нам нужна. Этот термин очень широко используется, но, предполагаю, для большинства людей он означает что-то совершенно иное, чем то, что лежит в основе данного понятия. Я иду этим путём, чтобы получить знания, но люди часто думают, что медитация — это отказ от своих мыслей, от себя, погружение в какие-то глубины, в свет. На самом деле существует огромное количество знаний о медитации, и если человек хочет медитировать, нужно понять, какова его цель. Это то, что я сам пытаюсь определить для себя — задача №1.
Я использую медитацию как инструмент, чтобы уметь концентрироваться и успокаивать себя. Стараюсь каждый день утром немного посидеть и попытаться не забыть, а успокоить внешний шум. Чтобы человек мог медитировать, на мой взгляд, уровень концентрации ума должен быть очень высоким.
Ведь что значит «не думать»? Человек устроен так, что его ум думает всегда. Вопрос только — о чём. Мы можем закрыть глаза и просто плыть по течению — и это нормально. При этом перед глазами всплывает вся наша жизнь: всё, что нам сегодня нужно сделать. Но можно попробовать сосредоточиться на чём-то одном. Например, есть люди, которые концентрируются на мантре, смотрят на икону, на свечу, пытаются направить внимание на своё дыхание. И это не означает отказа от мыслей. Вопрос в том, на чем фокусироваться. Это самый важный элемент.
Мне медитация действительно помогает — не только в работе, но и в разных стрессовых ситуациях. Ты можешь утром вдохнуть, закрыть глаза и сфокусироваться на чём-то одном. Это очень хорошая тренировка.
Сегодня под медитацией понимают очень разное. В ведических знаниях описано девять процессов, которые ведут к медитации. Один из них — пранаяма, управление жизненной энергией с помощью дыхательных практик, другой — то, как ты сидишь. Нужно сидеть в позе лотоса с прямой спиной. Не потому, что так требует этикет, а потому, что в древних учениях чётко описано, как в человеке циркулирует энергия. Но сколько людей в принципе могут долго высидеть в позе лотоса? Я сижу пять минут — и всё так болит, что уже не могу продолжать. Потом следующий этап, еще один. И так постепенно двигаешься дальше. Вполне возможно, что за одну жизнь у человека вообще не получится пройти все этапы. Потому что медитация – не просто «садимся, закрываем глаза и отказываемся от себя». Сейчас очень много информации об этом всём, но я бы советовал искать её в ведических учениях — они, на мой взгляд, самые мощные. В них есть ответы на все вопросы, которые я, например, хотел узнать. И многие ответы на те вопросы, которые ещё придут со временем.
Мне, как перкуссионисту, у которого ноги и руки постоянно в движении, поначалу было совершенно нереально высидеть спокойно и полминуты. Когда вспоминаю это, даже смешно — сейчас я медитирую минимум 20 минут каждый день. Иногда — целый час. Сначала казалось, что музыка на фоне не та, что-то отвлекало, всё «не подходило». Но эти «симптомы» как раз показывают, что вы всё делаете правильно. Потому что уму текущее состояние обычно кажется самым комфортным. Он не хочет ничего нового, особенно внутреннего роста, — ему хорошо так, как есть, и в этом заключается одно из главных человеческих испытаний.
Как говорится и в древних текстах, и в трудах современных мыслителей: ум может быть и твоим лучшим другом, и твоим худшим врагом. Вопрос в том, как мы разговариваем со своим умом и своим эго.
Можно ли во время медитации вдохновиться на что-то?
Возможно, здесь уместно вспомнить слово «муза», хотя это тоже своего рода стереотип. Есть люди, которые ждут, когда придёт муза — и тогда всё случится само собой. Это может работать до какого-то момента, если у тебя чуть больше пары заказов в месяц.
Я много работал над понятием, которое отражено в английском переводе нашего фильма — Flow («Поток»). В состоянии потока человек теряет ощущение времени. Приведу грубое сравнение: я не знаю ни одного человека, которому нравится ходить к стоматологу. Стоишь в очереди — и каждая секунда тянется как час. Но в тот момент, когда ты делаешь то, что любишь, время исчезает.
В музыке — или в любой другой сфере — когда человек включает свой истинный творческий потенциал, будь то собирание пазлов, рисование, резьба по дереву или даже подметание улиц, — у него исчезает чувство времени. Потому что именно это действие является его настоящим творчеством, тем, что ему предназначено в этой жизни.
Я очень долго готовил себя к тому, чтобы состояние потока было у меня постоянно. Чтобы не нужно было сидеть и ждать, когда оно придёт. Огромную роль в этом играет дисциплина. Часто мы ленивы, нам ничего не хочется делать, нужно писать музыку — но ничего не выходит, нет вдохновения. Тогда я дисциплинирую себя, напоминаю себе, что у меня есть проекты, и начинаю работать. Проходит время — и я нахожу идею.
А вот в тот момент, когда я вхожу в состояние потока, создаю музыку уже не я. Там происходит другое соединение — с Богом и его энергиями, со Вселенной. Я как материальное существо, Рихардс Залюпе, — в этом мире подобен радиоприёмнику. Чтобы он зазвучал, откуда-то должен прийти сигнал.
Даже когда я просто вспоминаю музыку из «Потока», у меня по коже бегут мурашки, и я понимаю, что без нее фильм не смог бы произвести такой эффект.
Есть очень много фильмов, которые без музыки не были бы тем, чем они являются. И дело не в том, что фильмы плохие, а музыка хорошая: то, что музыка делает с кино, — это синергия. Тут задействовано сразу несколько элементов. Не углубляясь в длинные объяснения, скажу: на мой взгляд, самое истинное проявление музыки в кино — это эмоциональный мир. Я могу это объяснить даже научно. Что такое музыка? Это звуковые волны, резонансы. Если они возникают в правильном месте и в правильное время, они способны открыть определённое эмоциональное поле. И именно это мне нравится в киномузыке. Мы можем «наложить» разную музыку на один и тот же фильм — и его «вкус» изменится.
Мне нравится работать именно в этой сфере. Это невероятно интересно: как всё приходит, как нужно думать, просчитывать всё на бумаге, и как наступает тот момент, когда ты словно раскрываешься.
Если бы мне нужно было охарактеризовать музыку «Потока», я бы использовал слово «возвышенная».
Так и есть, и так должно быть — и во многих случаях это самая важная цель. Никто не видел фильмов без музыки — только композиторы. Как бы выглядели, например, «Звёздные войны» без музыки? Их было бы невозможно смотреть. Но это не значит, что фильм плохой — просто именно вместе с музыкой всё работает. Это синергия.
Можно ли сказать, что музыка для «Потока» была создана синтетическим методом, а для «Потока» как большого концертного проекта — который уже исполнялся в США с оркестром и в следующем году прозвучит в Латвии — используется аналоговый способ?
Определённо можно так сказать, потому что Гинтс Зилбалодис создаёт свою музыку исключительно электронно, и в саундтреке действительно много электронной составляющей — синтезаторы, электронные инструменты.
В большом концерте у нас будет живой оркестр, и дирижировать буду я сам. Когда появилась идея адаптировать музыку для живого исполнения, мне показалось невероятно крутым сделать всё максимально акустически. У нас есть один синтезатор для пары партий, но всё остальное звучит в «живом» исполнении.
В этом смысле было здорово перенести электронную музыку в формат оркестровых инструментов. Мне кажется, возникли очень интересные оттенки. Это невероятно эмоционально: каждое исполнение — совершенно другое, потому что оно зависит от самих музыкантов, их настроения, состояния. И в концерте появляется особая вибрация, мотив, который резонирует с людьми. Мы почувствовали это на выступлении в Сиэтле — зрители воспринимали фильм гораздо интенсивнее под живую музыку. Как сказал Гинтс: тот же самый фильм, но совершенно другой опыт.
Как я понял, в Латвии ты тоже сам будешь дирижировать этим концертом?
Я дирижировал всеми своими саундтреками на записях, у меня было также несколько концертов, во время которых я стоял за пультом. Например, я дирижировал духовым оркестром «Rīga» во время исполнения собственного, очень сложного произведения — «Праздник Палатина», которое мы играли в День Лачплесиса в Большой гильдии. Это 20-минутное произведение о Риме и его величии.
В следующем году у меня будет возможность дирижировать двумя концертами «Потока» — как за пределами Латвии, так и в Риге.
В чем было отличие, чего не хватало синтетическому варианту по сравнению с исполнением оркестра?
Я уделил этому очень много времени и был уверен, что всё зазвучит именно так, как я представлял это у себя в голове. Зрителям будет невероятно интересно слушать этот концерт, потому что такого формата в Латвии ещё не было. Люди смогут почувствовать синергию. И будет очень много ударных инструментов.
После успеха «Потока» не сложно ли по-человечески не зазнаться, не стать высокомерным?
Здесь стоит снова венуться к концепции потока. Мне нравится создавать, творить. Это основа основ. У меня так много идей, мечтаний, которые я хотел бы реализовать в кино — и с режиссёрами, и с актёрами, и в разных жанрах. Какое тут высокомерие!
Допускаю, что у некоторых людей есть такая склонность, но надеюсь, что меня она не коснётся. По крайней мере, пока я не замечал в себе ничего подобного, и никто мне на это не указывал.
Что для тебя означает успех, достижения?
Успех важен до определённого уровня. Каждое достижение помогает идти дальше. Мы обычно считаем успехом большие награды вроде «Оскара», но моя ежедневная рутина — тоже успех. Если я вовремя встаю, чтобы помедитировать, позаниматься спортом — это тоже успех. Это мотивирует меня двигаться вперёд.
Я думаю, что мир, в котором мы живём, устроен именно так. Это большой «трюк» — способен ли ты превратить успех в смирение, в служение, хотя слово «служение» в латышском языке имеет немного негативный оттенок. Но наша важнейшая цель в жизни — быть в творческом служении. Не присваивать лавры себе.
Это как если бы ты заработал миллион и жил на необитаемом острове. Что бы тебе дал этот миллион? Ничего.
У меня в студии стоят разные награды, и я воспринимаю их как энергетический заряд. Конечно, я благодарен за то, что они у меня есть, но это не значит, что я заперся с ними в какой-то крепости. Наоборот — они позволяют мне сказать другим людям: вы тоже так можете. Если мы смогли, значит, и кто-то другой тоже. Так и происходит обмен энергией, который движет этот мир вперёд.
Если говорить о жизни в городе: как звуки окружающей среды влияют на работу композитора? Мне кажется, что в начале прошлого века в городах единственным звуком был стук лошадиных копыт, а сегодня — целый коктейль звуков.
Я думаю, что звуки города влияют на композитора очень сильно. Например, во время прогулки по центру Лос-Анджелеса я ощущаю не столько сами звуки, сколько их энергию. И, конечно, есть разница в том, сочиняю я музыку в лесу или в мегаполисе.
Это не значит, что в одном месте энергия положительная, а в другом — отрицательная. Важно понять, как я себя чувствую, потому что я могу писать музыку в обеих ситуациях — отбросить всё лишнее и сфокусироваться. Но на природе сочинять легче.
Когда я учился, мне нравилось писать музыку в кафе, где вокруг шум и суета. Но это было другое время, да и музыку я писал совершенно другую, не такую, как сейчас. Сегодня мне нравятся покой и тишина. И я, и моя музыка стали гораздо спокойнее и гармоничнее, чем раньше. Потому что тогда через меня текла другая энергия.
Если сравнивать музыку с написанием текстов, про которые говорят, что их можно переписывать бесконечно: не возникает ли со временем, когда ты слушаешь свои работы, мысль, что нужно что-то улучшить? Как композитор ставит точку?
Так и ставит. Это хороший вопрос. [Долго молчит – примечание автора.] Мне трудно назвать какую-то универсальную формулу, потому что на этот вопрос нет правильного или неправильного ответа.
У меня бывает так: я много слушаю то, что создал, и в какой-то момент появляется чувство, что нужно что-то подправить. И всё. После этого — готово. Точка.
В кино всё гораздо сложнее. В фильме до последнего ничего не готово, потому что в процесс вовлечено очень много людей. Работа над музыкой идёт всё время, пока не приходит финальный вариант. Затем всё это записывается, потом сводится, а затем — сводится уже вместе с фильмом. В большинстве случаев в чём-то приходится уступать: что-то начинает звучать тише, что-то меняется. Но в кино этот процесс контролируемый. А в «живом» исполнении ты никогда не знаешь, что может произойти.
Струна может порваться.
Или можно забыть ноты. Со мной такое случалось нередко — играешь и вдруг забываешь, что нужно играть. Но такова жизнь. Это, конечно, экстремальные сценарии, но всё равно в живом исполнении музыка всегда звучит по-разному — в зависимости от того, как чувствует себя артист.
Раздражают ли композитора вопрос «почему»? Почему этот фрагмент произведения звучит так, а не по-другому?
Не знаю, меня не раздражает. На самом деле в киномузыке это очень важный вопрос. Композитору действительно необходимо уметь объяснить, почему тот или иной фрагмент звучит именно так. Это очень высокий уровень мастерства, к которому я ещё только стремлюсь. Потому что относительно просто что-то написать, но невероятно трудно объяснить, что ты хотел этим сказать.
А нужно ли вообще уметь объяснять?
Нужно. Чтобы понимать, что именно творит музыка в конкретный момент.
Но слушатель ведь и так чувствует, что музыка с ним делает?
Да, конечно. Но я как-то почувствовал, что когда я могу очень чётко и убедительно объяснить, почему всё именно так, — тогда музыка работает на 100 процентов.
Cуществует ли риск, что композитор начнёт всё время пытаться угодить — и тогда многое можно потерять?
Да, но я думаю, что дело не в том, чтобы угодить. Это как у повара, который настолько хорошо развил свои знания, что ему уже не нужно взвешивать, сколько соли добавить — он просто знает, что получится, если он положит определённое количество. Ему не нужно пробовать — всё уже ясно, потому что он вложил огромное количество труда в своё ремесло.
В музыке то же самое. Есть композиторы, которые смотрят на цветовую палитру фильма и вдохновляются ею. Например, там есть чёрный тон, который переходит в цветной — и, исходя из этого, они строят работу. У них есть чёткое обоснование того, что именно они хотят сказать с помощью музыки. И, безусловно, люди это почувствуют.
Что тебя самого вдохновляет в музыке?
Хорошо, что ты не спросил, кто мой любимый композитор. В киномузыке есть топ саундтреков, которые мне нравятся. Например, саундтреки классика Джона Уильямса. Томас Ньюман — у него есть несколько фильмов, например, гангстерская драма «Проклятый путь» с Томом Хэнксом, там потрясающе красивая, выдающаяся музыка. Майкл Данна с его музыкой к фильму «Жизнь Пи».
Первая часть «Дюны» Ханса Циммера — один из моих любимых саундтреков, в нем есть что-то такое, что я часто слушаю его у себя в студии на полной громкости. Джон Дебни написал много музыки к комедиям, но один из моих любимых его саундтреков — к фильму «Страсти Христовы». Джеймс Хорнер с саундтреком к «Апокалипсису».
Мне нравится и классическая, академическая музыка. 15 лет я играл в Национальном симфоническом оркестре, и это тоже многое мне дало — мне очень нравится Шостакович, Второй и Третий фортепианные концерты Рахманинова.
В последнее время мне особенно нравится духовная музыка — спиритуализм, мантры, средневековые песнопения. Но я могу слушать и AC/DC, и Dire Straits. У меня очень много дисков.
Гинтс Зилбалодис сейчас покупает много фильмов на Blu-ray-дисках и говорит, что по качеству этот формат непревзойдён: ни один провайдер цифрового телевидения не может дать такое качество изображения и звука.
Сейчас наступил тот момент, когда любой, кто может купить компьютер Mac, может стать певцом — даже не умея петь. Искусственный интеллект сделает всё за тебя. Но исчезло взаимодействие между двумя людьми: один создаёт что-то, а другой это ценит и отдаёт энергию в ответ — хотя бы покупая компакт-диск. Теперь у нас есть возможность слушать миллиарды песен, и их просто можно «скипнуть»: это — нравится, это — нет.
У меня есть альбом Дебни к фильму «Страсти Христовы», который я когда-то приобрел в музыкальном магазине Randoms за 15 латов. Тогда я пришёл домой, послушал и подумал: «Что я вообще купил?» И отложил диск в сторону. Примерно через год я снова его включил — и понял: «Вот это альбом!»
Что ты расслышал во второй раз?
Возможно, я стал спокойнее — пришло время, когда все уже не нужно было делать быстро. Наступил правильный момент — и я услышал в этой музыке то самое, настоящее.
Это один из тех альбомов, которые я подробно проанализировал: переписал ноты, аккорды — он мне очень полюбился. Возможно, он стал одним из поворотных моментов, который направил меня именно в сторону музыки для кино.
Правда ли, что барабанщики не могут носить кольца или другие украшения на руках, потому что это мешает играть?
Наверное, да [Смеётся]. Конечно, мешает. Но вообще мне нравится обвешиваться всякими вещами — это сегодня сегодня у меня по стечению обстоятельств руки «пустые». У меня есть несколько украшений с камнями, одно я купил за пару часов до церемонии вручения премий Европейской киноакадемии в Люцерне. К нему была приложена записка, что эта цепочка с камнем тёмно-синего цвета приносит удачу. И мы получили награду.
Мне кажется, вера — фундаментально важная вещь в любом деле, потому что без настоящей, глубокой веры ничего хорошего в жизни не происходит. Мы ведь все верим, что однажды будем богатыми, здоровыми, начнем лучше питаться, станем лучшими родителями… Но если у нас нет этого фактора веры — ничего не остаётся.
Поэтому для меня вера очень важна, и я всегда внутренне верил в успех «Потока», просто не говорил об этом публично. Я не утверждаю, что этот успех — благодаря мне, но считаю, что вера сыграла свою роль. Ведь как современный кинокомпозитор может выжить без настоящей веры в то, что тебе позвонит агент и договорится о следующем фильме?
Музыканты и композиторы в частности всё время как будто на грани исчезновения: то у тебя есть работа, то её нет. Конечно, все ждут момента, когда ты будешь забронирован на десять лет вперёд. Но, возможно, тогда наступит такое спокойствие, что начнешь задумываться: вот чёрт, может, исчезла и свобода?
В искусстве важно всё время оставаться голодным до новых заказов?
Именно так, но есть вещи, которые от тебя не зависят. Режиссёр Андрейс Эки однажды сказал мне: «Я просто восхищаюсь тем, что ты работаешь в этой профессии — мне каждый день приходит двадцать писем от композиторов, которые предлагают писать музыку бесплатно».
У меня есть очень сильная, настоящая вера в то, что у меня будет эта работа и возможность творчески выражать себя именно таким образом.
Что самое важное ты понял о том, что тебе необходимо в жизни?
Хороший вопрос [Думает]. Видишь, мой ум сейчас пытается придумать ответ. А это значит, что настоящая, истинная формула ещё не закрепилась у меня в сознании. Но у гуру, мудрых людей, она есть. Есть те, кто отвечают на этот вопрос, используя интеллект, а есть те, у которых открыт прямой канал с Вселенной. Человек начинает говорить, ты слушаешь его с восхищением и думаешь — откуда у него могут быть такие знания?
Если я сейчас думаю, что мне ответить, и чувствую, что мне нечего сказать — значит, этот канал у меня ещё не открылся.
Вера — очень важна. Но не менее важно сегодня найти настоящие знания, которым можно следовать. Те, которые выдержали проверку временем.